Отправлено: 10.03.07 10:33. Заголовок: Это интересно/ как это было/ история
Истории о единоборствах.
...Древнегреческий философ Сократ присутствовал на состязании борцов. Все восхищались одним юношей, легко побеждавшим своих противников. У него была отменная, атлетическая фигура, хорошо развитые мышцы, торс, красивое лицо. В нем чувствовалась неукротимая сила и ловкость. Сократ долго смотрел на него, потом подошел, тронул его за плечо и произнес: - Ну а теперь, чтобы я смог увидеть тебя, скажи что-нибудь...
.... О победителях Олимпиад слагались легенды. Об одном олимпийском чемпионе, борце Милоне Кротонском (кстати, ученике Пифагора), рассказывают, что будучи мальчиком, он взял за правило каждое утро носить на плечах теленка. Мальчик рос. Набирал вес и теленок, пока не превратился в быка. А будущий олимпионик продолжал носить его каждый день. Как сказали бы теперь - в качестве утренней зарядки. Так росли нагрузки, постепенно и ежедневно. Уже став олимпийским чемпионом, Милон Кротонский так демонстрировал свою силу: он взваливал быка на плечи и пробегал с ним вокруг арены, а затем оглушал быка ударом кулака.
... Там, где небо касалось края земли, на пути к его двенадцатому подвигу, повстречался могучему герою Древней Греции Гераклу непобедимый до сих пор Антей, сын богини земли - Геи. Всем, кто стоял на его пути, предлагал он бороться с собой и всех побеждал. Нечеловеческой силой обладал Антей, могучи и стремительны были его объятья. И была у него тайна, которую не знал никто. Сила его шла от земли, на которой он стоял. От нее черпал он свою мощь и непобедимость. И стоило Антею хоть на миг оторваться от земли - как он начинал слабеть. ... Сошлись два могучих борца, обхватили друг друга за плечи, потемнело небо от грозной схватки. Долго боролись противники, испытывая свою силу и сноровку, наконец, удалось Гераклу повалить Антея на землю и прижать к ней его лопатки. Но что это? Словно утроились силы Антея, вскочил он на ноги и с еще большей мощью обрушился на Геракла. И наверное, победил бы его, если бы не сумел Геракл схватить Антея и приподнять его над землей. Так держал Геракл Антея, чувствуя, что все слабее и слабее становиться его противник. Так победил он неодолимого доныне борца...
«…Улица тянулась вверх. На фоне темного неба выделялись ломаная линия крыш, строгий стиль костела. Обойдя костел, Виктор вышел на шоссе. «На Дубно», - подумал он и оглянулся. Около железной ограды стояли три человека в белых маскировочных халатах. Они тоже увидели его и окликнули. «Наша пехота», - решил Данилин и смело пошел навстречу, но, когда приблизился, увидел, что ошибся… Двое в халатах схватили сержанта за руки, третий насел сзади, пытаясь сорвать карабин. Надо было действовать молниеносно. Ударом ноги под колено Данилин свалил одного фашиста. Еще удар – второй фашист рухнул в снег. Тем временем третий оседлал Виктора. Сильные пальцы подбирались к горлу. Потеряв опору, Данилин под тяжестью висевшего на нем немца зашатался. «Только бы не упасть, только бы не упасть…» - лихорадочно работал мозг. Крепко захватив неприятеля за халат, Данилин рванул его на себя, нечеловеческим усилием перетащил его через голову и с размаху опустил на железную изгородь… Назавтра сержант был вызван к командиру соединения. Кавалерийский генерал, не старый еще, плотный человек, удивленно оглядел тонкого, долговязого юношу. - Как же вы справились с тремя фашистами? - очень просто, товарищ генерал. Я ведь занимался борьбой, - ответил Данилин и, чувствуя неубедительность своих слов, тут же добавил: - Специальной, конечно. Борьбой вольного стиля. ( Так до 1946 года называлась борьба самбо). - Хороший стиль, сержант, славный… - сказал генерал и, встав из-за стола, обнял мужественного воина». (Из книги И. Борисова «Книга о силачах». «Физкультура и спорт», 1962 г.)
«Поздно вечером в отделение милиции одного из черноморских курортных городков явилась молодая женщина и сообщила дежурному: - На меня было совершено разбойничье нападение. Грабитель, угрожая ножом, пытался снять с меня часы и отобрать сумочку с деньгами. - Что ж, приступим к розыску негодяя, - сказал дежурный. - А зачем же его искать? Вот он, голубчик, в соседней комнате, под охраной вашего милиционера. - А кто же его задержал? - Я сама и задержала. - Ничего не понимаю! – удивился дежурный. Он вызвал задержанного и, глядя на представшего перед ним здоровенного парня, спросил: - Как же вы с этаким верзилой одна управились? - А кто сказал, что одна? Мы вдвоем действовали: я и самбо, - улыбнулась женщина. - Врет она, - мрачно пробурчал верзила, - никакого «самбы» не было. Она с ним, с усатым, еще у кино распрощалась. Только я за сумочку – она как схватит меня, как через себя перекинет! Опомнился – на земле лежу. Только пошевелился, она давай мне руку выкручивать, да так больно, что у меня в глазах потемнело. …И смех и грех. Ну откуда было знать пещерному жителю, что самбо вовсе не имя, а название спортивной борьбы, приемами которой в совершенстве владела «пострадавшая». (Из книги «Всем! Всем! - 77». М., «Малыш», 1975 г.)
В боях за Севастополь прославился матрос Петр Кошка, чьи вылазки в стан врага часто сопровождались различными проделками. Однажды он пробрался к неприятельской траншее и увидел там несколько англичан, варивших в котле говядину. Открытым нападением с ними было не справиться, и тогда Кошка из-за камня закричал: "Ребята, в штыки, ура!" Испуганные англичане выскочили из траншеи и бросились в тыл, оставив ружья, говядину, бутылку с ромом и гплеты. Кошка взял ружья, ром и галеты, а говядину выбросил и воротился к своим.
Генерал К.П. Кауфман, покоритель Туркестана, рассказывал такую легенду о туркменах-текинцах как грозных воинах, которых боялись все соседние народы. Однажды ночью на перса напал текинец, но силачу-персу удалось сбить того с ног, и он достал нож, чтобы его зарезать. Но тот вдруг закричал: "Что ты делаешь? Разве ты не видишь, что я - текинец?" Перс настолько испугался, что лишился чувств, после чего текинец подобрал нож и зарезал противника. Рассказав эту легенду, Кауфман добавил: "И таких-то молодцов нам пришлось покорять!"
…Сын Святослава киевский князь Владимир – Красное Солнышко подошел со своей ратью к реке Трубеж, где на другом берегу поджидало его войско печенегов. Впереди степняков держался пожилой печенег в золоченом шлеме. - Выпускай любого своего воина! – крикнул он. – А я выпущу своего. Но пусть они не бьются оружием, а борются голыми руками. Принял вызов врага киевский князь не колеблясь. Но где взять такого борца? Приказал Владимир подыскать богатыря, способного помериться силой с печенегом. И вот явился в шатер к Владимиру пожилой ополченец и сказал: - Остался, княже, у меня дома меньшой сын… Однажды мял он воловью кожу, а я стал его за что-то бранить. Так он, рассердившись, разодрал руками эту крепкую, толстую кожу. И хоть отрок он еще, но искусен в борьбе, как никто другой. Обрадовался князь, велел послать за Яном Усмарем – так звали этого отрока. Привели к Владимиру юношу среднего роста и совсем не богатырского сложения. Смутился он, когда узнал, зачем позвали его. И придумал сам для себя испытание. Попросил Ян отыскать самого большого быка, прижечь раскаленным железом, что бы разъярить, и выпустить на него. Встал Ян у быка на пути, ловко увернулся от смертоносных рогов и успел схватить его за бок, да так, что вырвал кожу вместе с мясом. Настолько крепки у него были руки. Сила и ловкость Яна Усмаря показали, что может он бороться с печенегом… И вот рано утром встретились они у реки. Вышел печенежский богатырь, гигантского роста, и расхохотался, увидев отрока. Страшен он был рядом с коренастым Яном. Отмерили место для единоборства и двинулись друг на друга. Схватились и… Что это? Казалось, ничего не может великан поделать со своим противником. Отрок, по словам летописца Нестора, «удавил печенежина в руках до смерти и ударил им о землю». Закричали тысячи людей: одни от ужаса, другие от радости… Не выдержали от страха печенеги и бросились бежать, преследуемые киевлянами. Побежден был враг. А Владимир на этом месте позднее заложил город и назвал его – Переяслав. Так как Ян «переял» (перехватил) славу у великана-печенега.
…Сильнейший американский борец Каркик приехал в Лондон и все не решался объявить о начале своих гастролей – ждал, когда город покинет знаменитый «русский лев» - Георг Гаккеншмидт. Гаккеншмидт к этому времени уже владел титулом чемпиона Европы и с трудом находил себе противников, которые решились бы с ним бороться. Ученик Краевского, он получил фундаментальное физическое воспитание, демонстрировал интересную силовую борьбу, поднимал феноменальные тяжести. Каркик, прослышав об отъезде Георга, объявил о начале своих гастролей. Он вышел на арену и стал вызывать всех, готовых помериться с ним силой. Гаккеншмидт (слухи об отъезде которого оказались слишком преувеличены) в это время как обычный зритель находился в зале. И вот наступил забавный и драматичный (для Каркика) момент: Гаккеншмидт стремительно выбежал на арену… Поднялся невообразимый шум, публика свистела, топала ногами, а Каркик стоял бледный как полотно и наотрез отказывался бороться с «русским львом».
…На съемках фильма «Борец и клоун» произошел такой эпизод. Иван Поддубный, роль которого исполнял Станислав Чекан, должен был провести примерно такой же бросок через спину борца в черной маске. Станислав Чекан – прекрасный артист, но, к сожалению, приемами борьбы не владел совершенно. А в роли Черной Маски выступал чемпион мира Александр Мазур, который до войны и сам успел принять участие в цирковых чемпионатах и даже побороться с настоящим Иваном Поддубным. Да и как его поднять в воздух, если вес Мазура был сто двадцать килограммов? Бороться Чекана все же научили, и даже не плохо, но бросок никак не удавался. Пришлось пойти на маленькую хитрость – какое кино обходиться без трюков! К поясу Александра Мазура привязали тонкий стальной трос, и во время поединка трое рабочих должны были за него поднять борца в воздух. И вот режиссер дает сигнал. Съемка начинается. Чекан приближается к Черной Маске, делает рывок, и в это время… Александр Мазур взлетает в воздух вместе с артистом. Так они и полетели, как сказочный Черномор с Русланом, болтая в воздухе ногам. Это рабочие, думая, что не справятся, пригласили еще двух товарищей и… перестарались. Этот эпизод с потерей гравитации, конечно же, в картину не вошел.
«…И вот в длинной желтой степи каждый натянул на себя черный крепкий содак. Разойдясь в разные стороны света, они начали девиг (танец орла). Пока они танцевали, колебалась черная земля. Тевене-Моге посмотрел на хана Кавынды. Бедра его были похожи на две горы, а спина похожа была на огромный овраг. Они сшиблись, как две скалы, схватились как два быка. Неизвестно, сколько лет пронеслось в борьбе: зиму узнавали по инею, лето узнавали по росе. Хан Кавынды хотел ударить Тевеге ногой и забросить в небо, но Тевеге был увертлив, как коршун. И вот из-под мышек хана начала падать пена хлопьями величиной с овцу. - Что это с тобой? – спросил Тевене-Моге. - Когда разгуляется тело мужчины, бывает так! Теперь держись кулугур! Скоро кожа Тевеге-Моге стала красной. - Что это стало с тобой? Даже рукам горячо! – крикнул хан Кавынды. - Когда разыграется кровь мужчины, бывает так! Теперь берегись, кулугур! – он схватил хана ловкой железной хваткой и над черными тучами потащил, под белыми облаками закружил и так его бросил на землю, что гром пронесся по небу, толчки прошли по земле».
…Немецкая писательница М. Римшнейдер решила расставить все виды спорта, встречающиеся в «Илиаде», в зависимости от ценности призов. Вот что у нее получилось. 1 место – состязания на колесницах. Приз – котел и рабыня, цена которой приравнивалась к четырнадцати быкам. 2 место – кулачный бой. Приз – конь. 3 место – борьба. Приз – сосуд, оцениваемый в двенадцать быков. Побежденный, в виде утешения получал рабыню, «ценой» в четыре быка. Далее следовал бег (финикийская чаша), метание копья и т.д.
…Нартов рассказывает, что как-то Петру I и его спутникам довелось наблюдать в лондонском парке Воксхолл единоборство английских боксеров, среди которых выделялся огромный шотландец богатырского телосложения, побеждавший любого, кто осмеливался ему противостоять. Возвратившись в свою резиденцию, Петр рассказал об увиденном сопровождающим его в путешествии гренадерам и спросил, не хочет ли кто-либо из них померяться силой с английским атлетом. На единоборство вызвался мощный, плотного телосложения гренадер, «бывалый в Москве часто на боях кулачных и на себя надеявшийся». К сожалению, Нартов не называет имени гренадера, но из рассказа видно, что тот обладал не только огромной силой, ловкостью и бойцовской сноровкой, но и смекалкой, расчетливым и гибким тактическим мышлением. Понимая, что он встретится с какой-то новой, незнакомой ему манерой боя, гренадер попросил разрешения прежде посмотреть схватки англичан. «А приметя все ухватки их, уверял государя, что он первого и славного бойца сразит разом так, что с русскими впредь биться не пожелает». Петр улыбнулся, довольный уверенностью солдата, но строго спросил: «Полно, так ли? Я намерен держать заклад, не постыди нас». «Изволь, царь-государь, смело держать», - пообещал гвардеец. Так и получилось. Петр I вызвал англичан на спор, но, заключив пари на крупную сумму в пятьсот гиней, счел нужным предупредить, что его солдат придерживается не английской, а русской манеры ведения боя: «Но ведайте, господа, что мой боец лбом не бьется, а кулаками обороняется». «К сражению был назначен сад Кармартена». Там собрались британские вельможи, вся царская свита, и семьдесят гренадеров сопровождавших царя. Проникло в сад и немало английского простонародья. Вышли бойцы, и все увидели, что по внешним данным петровский солдат значительно уступает шотландскому гиганту. Просто не верилось, что гренадер сможет устоять. Однако наш боец не проявлял никаких признаков беспокойства. С первых же секунд поединка шотландец всячески старался вызвать гренадера на атаку. Но у солдата бал выработан свой план боя, которого он твердо придерживался. В конце концов, уверенный в силе своего коронного удара головой, английский атлет не выдержал и ринулся в атаку сам, стараясь поразить противника в грудь. Этот прием неоднократно приносил силачу чистую победу. Зрителям показалось было, что удар дошел до цели, но в последний миг гренадер успел обрушить свой увесистый кулак на опущенную шею атакующего, и шотландец рухнул на землю, как подкошенный. Объективные англичане, хотя и были явно огорчены, но встретили убедительную победу русского бурными аплодисментами. А Петр I, быстрый на слово, повернулся к свите и, не скрывая насмешки над таким малопочтенным «употреблением» головы, сказал: «Русский кулак стоит английского лба!»
—Пришел к вам и растерялся: тут ли базируются морские разведчики? Думал, что в какую-то спортивную школу попал.
В часы физподготовки наше помещение действительно напоминало спортивную школу. В одном месте колдуют с лыжной мазью, в другом — демонстрируют бой невооруженного с вооруженным, в третьем — занимаются самбо или боксом. Разведчики любили следить, как на импровизированный ринг выходят Семен Агафонов и Павел Барышев. Роста они почти одинакового, а вес разный. Худенький, ловкий и быстрый Барышев раньше учился в Ленинградском техникуме физкультуры, был одно время чемпионом среди юношей в весе мухи. И вот, натягивая перчатки, ему навстречу идет медлительный в движениях, но упорный в бою и совсем не чувствительный к ударам противника бывший кок Семен Агафонов.
Семен дразнит Павла:
—Эй, мухач, берегись! Я из тебя сейчас муху сделаю...
Барышов злится, а виду не подает. Обрушивает на Агафонова целую серию стремительных ударов, а сам нырками ускользает от его лобовых атак и радуется, когда вокруг кричат:
Все "болеют" за Барышева, опасаясь, как бы тот не прозевал и не попал под тяжелый, как свинчатка, кулак Семена Агафонова.
Особенно шумно и весело было вокруг качающейся доски, которую мы прозвали "трапом морского разведчика". Новичок в полном боевом снаряжении должен по такому ненадежному трапу пробежать с конца в конец. "Держись за воздух! Утонешь!" — кричат отчаянно балансирующему на таком "трапе" новичку. Когда он под общий хохот сваливался, то становился в строй "мокрых". Соревновались отделениями. У кого меньше "мокрых" — тот и победил". Из книги В.Н. Леонова "Лицом к лицу"
Сначала приведу цитату, "... этакую притчу об одном бедном самурае. Денег у него совсем не было: а у него отец сильно заболел. Тогда этот самурай продал свой меч, но, чтобы этого никто не заметил, он выстругал меч из дерева и носил его в ножнах... Но каким-то досадным образом все обнаружилось. Самурай покрыл себя несмываемым позором, и ему нужно было сделать себе сеппуку, ну, то есть харакири. И его имя записано в книге великих самураев... потому что он сделал себе харакири тем мечом, который у него был. Деревянным мечом." (Е. Гришковец "Дредноуты")
Теперь история.
Петр Первый, рассказывают, в простой одежде ходил неузнанным по городу и беседовал с простыми людьми. Как-то вечером в кабаке пил он пиво с солдатом, а солдат за выпивку заложил свой палаш (прямая тяжелая сабля). На недоумение "Петра Михайлова" солдат объяснил: мол, пока вложу в ножны деревянный палаш, а с жалованья выкуплю. Наутро в полку - царский смотр! Царь приехал в полк! Прошел по рядам, узнал хитреца, остановился и приказывает: "Руби меня палашом!" Солдат онемел, головой отрицательно мотает. Царь голос возвысил: "Руби! Не то сей секунд тебя повесят за небрежение приказом!" Делать нечего. Солдат схватился за деревянный эфес, проорал: "Господи Боже, обрати грозное оружие в древо!" - и рубанул. Только щепки полетели! Полк ахнул, полковой поп молится: "Чудо, чудо Бог даровал!" Царь подкрутил ус, вполголоса сказал солдату: "Находчив, сволочь!" - и громко полковому командиру: "За нечищены ножны пять суток гауптвахты! А после направить в штурманскую школу." ... Как-то веселей в России-то...
О Самом главном. "– А карате вы не пробовали заниматься? Ведь это был в то время популярный и где-то запрещенный спорт.
– К карате да и ко всем остальным неконтактным видам спорта мы относились как к разминке, как к балету. Спорт только тогда спорт, когда это связано с потом, с кровью, с тяжелой работой.
Даже когда начался активный интерес к карате, школы всякие начали возникать на коммерческой основе, мы рассматривали это как дело, связанное только с зарабатыванием денег.
Мы-то никаких денег за занятия не платили – все были из бедных семей. А карате с само го начала было платным, поэтому каратисты считали себя первым сортом.
Однажды мы пришли на тренировку вместе со старшим тренером «Труда» Леонидом Ионовичем. Смотрим, на ковре каратисты занимаются, хотя уже наше время наступило. Леня подошел к их тренеру и сказал ему об этом. Тот даже не посмотрел в его сторону – мол, иди отсюда. Тогда Леня, не говоря ни слова, перевернул его, придушил слегка, убрал с ковра, потому что тот был уже без сознания, и повернулся к нам: «Заходите, располагайтесь». Вот так мы сначала относились к карате."
"Спасти его могло только чудо. Но чудеса, как известно, случаются лишь в сказках. О, если бы это было сказкой, сном! Пускай самым кошмарным в мире, но сном! А это было явью, страшной явью: он бежал по чужой улице чужого города, задыхался от непривычной скорости и постанывал от напряжения. Его тренированное сердце быстро включилось в работу, мощно гнало горячую кровь, он почувствовал, что скорость увеличилась и в отчаянии подумал, что и это не поможет – успеть невозможно… Минут за сорок до этого старший тренер молодежной сборной страны по вольной борьбе Гусаков сказал Арсену Фадзаеву: «Сегодня ты уже не будешь бороться. Езжай в гостиницу, отдыхай». В холле гостиницы Арсен добрых пять минут ждал лифта. Эта двадцатиэтажная громада имела шесть лифтов, но почему-то все они ползали в своих шахтах, как сонные мухи, в холле и на этажах всегда скапливалась уйма людей, нетерпеливо следящих за световым табло – визитными карточками неторопливых кабин. Арсен поднялся на свой пятнадцатый этаж, посидел немного на балконе, затем стал под горячий душ. Он решил хорошенько прогреть мышцы, назавтра предстояли решающие схватки. Арсен подставлял плечи, грудь, спину тугим, приятно жалящим струям, насвистывал знакомую мелодию и думал, как будет бороться в полуфинале молодежного чемпионата мира в канадском городе Ванкувере. Отворилась дверь душевой, и второй тренер сборной, задыхаясь, прохрипел: - Скорее, тебя вызвали на ковер! Вот так начался этот ванкуверский кросс. Еще толком не сообразив, что нужно делать, Арсен закричал: - Лифт ловите! Лифт! Тренер стремглав бросился к лифту, на котором поднялся, и успел просунуть ногу в узкую щель уже почти закрывшейся двери. Арсен обмотал бедра полотенцем, схватил трико, борцовки и влетел в лифт, перепугав пассажиров своим тарзаньим видом. Наш тренер и другие мужчины заслонили борца от женщин, Арсен натянул борцовское трико, кое-как обтерся и босиком, борцовки он не успел одеть, выбежал из гостиницы. - О чем я думал? – переспрашивает Фадзаев и сдержанно усмехается. – Не верил, что успею. Ведь по правилам вызванного на ковер борца ждут три минуты. От зала до гостиницы 1,3 км. (мы потом замерили). Тренер бежал 6-7 мин., предположим, я в две минуты уложусь – значит, 9. Я бежал и думал, что мне уже объявили поражение. - Но бежал? - Конечно, бежал! Никогда в жизни так не бегал!.. Думал, упаду и уже не встану. У входа в зал – лестница – ступенек тридцать, на них у меня уже не было сил. Совсем задохнулся. Но внизу меня ждали наши ребята. Мой друг Аслан Хадарцев и комсорг наш Юрий Воробьев подхватили меня под руки и буквально внесли в зал, а потом и на помост. Наш старший тренер Гусаков одну борцовку одевает, Воробьев – другую. Хадарцев полотенцем обмахивает, а Петр Наниев поднимает и опускает мои руки – помогает дышать. - Так ты не опоздал? - Я прибежал, когда до конца 3-х минут оставалось 12 секунд. Когда меня вызвали, Гусаков послал за мной, а сам побежал ругаться с судьями. Наш тренер так на них насел, что они с пятиминутным опозданием включили контрольное время. Вот я и успел… Успеть-то он успел, но как ему было бороться с равным по силам соперником, если от усталости он этого соперника, как говорят, «через ситечко», видел? Ведь этот ванкуверский кросс забрал у него все силы – чем было бороться? Фадзаев улыбается: - Гусаков понял, что я плохо соображаю и не слышу, что мне кричат ребята. Потому тренер не кричал, он негромко, в самое ухо сказал мне: «Спокойно! Сразу в ногу и сиди под ним, отдыхай. Понял: главное – отдыхай». Я так и сделал, проиграл 2 балла, продышался и выиграл с явным преимуществом. А в финале положил американца и стал чемпионом. Теперь, когда объявляют, что мой вес на сегодня свободен, я еще не менее часа сижу в зале. А вдруг вызовут на ковер, не дай бог еще раз такой «кросс» бежать!"
Когда Исао Окано вышел на татами, десять тысяч зрителей устроили ему настоящую овацию. Это было не удивительно, ведь у Окано целая коллекция высших спортивных титулов: абсолютный чемпион Японии, чемпион Олимпийских игр 1964 года, чемпион мира… Он стоял напротив Бориса Мищенко очень спокойный, не сомневающийся в успехе. О достоинствах противника Борис имел представление и, конечно, не мог быть абсолютно уверенным в своей победе, но он твердо знал, что для чемпиона мира это в любом случае не будет легкий выигрыш. Несмотря на еще непривычные ему условия дзюдоистской схватки, Борис был полон решимости вести борьбу без оглядок на высокие звания Окано. Едва прозвучала команда судьи к началу схватки, как Окано начал легко и стремительно кружить вокруг Мищенко. Невысокий, с необъятно широкими плечами, он держался прямо, настороженно, выставив вперед готовые к захвату большие короткопалые руки. Выбрав момент, мгновенно захватил борта кимоно Мищенко, и тот почувствовал в хватке Окано такую мощь, которая даже не снится простачкам, верящим, что в дзюдо не нужна физическая сила. Настойчиво осуществляя свой тактический замысел, Окано стал отходить к углу татами, увлекая за собой Мищенко. И тогда чутьем, без которого просто немыслим большой мастер борцовского ковра, Борис понял, что именно сейчас, в это мгновение нужно провести прием. Оборона неминуемо обречет на поражение. Имея инициативу, Окано наверняка реализует ее. Только лишь нападение, решительное и агрессивное, может сломать его планы. К тому же сейчас, когда Окано поглощен подготовкой решительной атаки, он психологически наиболее уязвим. Думая о нападении, чемпион невольно ослабляет бдительность в защите. Действия Мищенко в конечном счете были определены этими громоздкими выкладками, но в ту секунду его мозг сработал как точно запрограммированная электронно-вычислительная машина, в одно мгновение выдав тактически верное решение. И он тот час стремительно опустился на татами, подбив ногу Окано и увлекая его за собой. В ту долю секунды, когда, потеряв равновесие, японец падал, Мищенко, действуя только ногами, успел перевернуть его в воздухе так, что тот упал на спину, а его рука оказалась крепко зажатой ногами Бориса. Перегибая руку соперника в локтевом сгибе, наш борец мгновенно провел болевой прием. («Родословная самбо» М.Н.Лукашев, Москва, ФИС, 1986)
"В: Как между вами возникли дружеские отношения? О: После первой встречи, когда я даже не знал его имени, я снова увидел его в том же самом поезде, путешествуя со своим другом по имени Дзэн Акадзава, который работал служащим в префектуре Ибараги. Я с удивлением узнал, что Акадзава в течение многих лет был учеником Уэсибы и во время войны даже преподавал в армии айкидо. У меня было много возможностей поговорить с ними обоими во время более чем часовых поездок, которые мы обычно совершали вместе. В: О чем вы разговаривали? О: В основном на общие темы, хотя однажды я слышал истории о молодости Уэсибы, о его многочисленных трудностях и приключениях. Когда разговор заходил о будо, то я мог только слушать, не зная, что ответить, так как не имел совершенно никакого понятия об этом предмете. Уэсиба пригласил меня посетить его додзё, но, по правде говоря, я опасался, что могу получить травму, и поэтому так никогда и не воспользовался приглашением. Я очень об этом сожалел, узнав спустя многие годы, каким великим человеком он был.( )
В: Это были разговоры не о религии, не так ли? О: Вовсе нет. Это были рассказы о человеке действия. Однако то, что он находился рядом, создавало ощущение спокойствия, так как в те дни в поездах часто встречались неприятные личности, и в том числе множество карманных воров. После окончания войны в Японии творились беспорядки, многие люди были очень бедны и находились в отчаянии. Зачастую люди прицеплялись снаружи к поезду, что давало им возможность бесплатного проезда, однако при этом они рисковали жизнью, если вдруг сорвутся с поезда, что нередко и происходило. Однажды несколько тимпира (якудза нижнего ранга) сели на поезд, и их лидер принялся приказывать пассажирам встать, чтобы его люди могли занять их места. Он подошел и попытался согнать Акздава с его места, однако неожиданно остановился, взвыв от боли. Акадзава проделал на руке парня какой-то из болевых захватов. После этого тот прекратил беспокоить пассажиров. Так я познакомился с айкидо, явившись свидетелем его применения в поезде по дороге в свой офис." Сатья "Мир тесен, но не для всех" из Aikidojournal
Отправлено: 23.11.10 01:55. Заголовок: Один из следующих по..
Один из следующих по пути истины, проходя через город, решил дать представление на базарной площади, чтобы заработать себе пропитание на ближайшие несколько лет. Прикрепив к дорожному посоху нож вместо наконечника, странник сделал самодельное копьё и стал показывать всевозможные трюки. Вскоре собралась вокруг него большая толпа, а кое-кто из местных удальцов даже попробовал состязаться с ним в воинских умениях, но как бы они на него не нападали, с оружием или без, он легко побеждал их, удерживая древко копья лишь тремя пальцами, и награждал атакующих обидными тумаками, а то и щекоча или ударяя их остриём.
Когда же день стал близиться к вечеру и странник решил закончить своё представление, из толпы зрителей вышел юноша и обратился к нему с такими словами:
— Воистину тебе нет равных в умении обращаться с копьём, а я давно ищу учителя, который бы согласился преподать мне это искусство.
Юноша был из богатой семьи. Об этом говорили его красивая одежда и гордый облик. Ожидая решения собеседника, он проявлял явные признаки нетерпения и не смог скрыть искру высокомерия, мелькнувшую невзначай в его прищуренных глазах. Видя, что странник медлит с ответом, юноша поспешил продолжить свою речь, пообещав тому хорошую плату за обучение, и предложил ночлег в своём доме вместе со слугами. Странник не желал наживать себе могущественных врагов, но очень хотел продолжить путешествие. Поэтому он сказал юноше:
— Я ничтожный человек, а не великий мастер, а всё, что ты видел, лишь проявление могущества волшебной силы этого копья, — он указал на посох с прикреплённым к нему ножом и продолжил: — Всё, чему я обучен — это умение прислуживать ему.
Загоревшиеся в глазах у юноши алчные огоньки выдали его желание завладеть волшебным копьём. Пренебрежительным тоном, в котором не осталось и тени почтения к страннику, юноша сказал:
— Мой отец купит у тебя копьё, и ты получишь за него всё, что пожелаешь. Если же ты воспротивишься этому, то копьё отберут у тебя силой.
Улыбнувшись, странник ответил:
— Не я владелец копья, а оно — мой властелин, его нельзя ни купить, ни украсть, ни отобрать силой. К нему только можно пойти в услужение и научиться исполнять его прихоти. Если же кто попробует завладеть им другим способом, то навлечёт на себя несчастья, а волшебная сила копья перейдёт в какое-нибудь другое тело.
— Так вот почему, — воскликнул юноша, — у этого копья такой невзрачный вид. Волшебная сила не хочет привлекать к себе внимание непосвящённых. Научи же меня оказывать ему почести и выполнять приказания.
— Если желаешь научиться служить ему и пользоваться его покровительством, — ответил странник, — придётся тебе сначала заплатить за место чиновника при копье, обучение и содержание за год вперёд, а затем отправиться в путешествие к святым горам вслед за копьём, ибо туда оно как раз и направляется.
К вечеру этого же дня всё было улажено, и странник с юношей и копьём тронулись в путь.
Шли дни, менялись времена года, и юноша из своевольного, изнеженного и капризного подростка превратился в могучего воина.
Однажды, когда спутники взошли на высокий перевал, странник бросил копьё в глубокое ущелье и с трудом удержал юношу, который чуть не бросился за ним вниз.
— Ты постиг высокое мастерство, но не познал корней жизни, — обратился мудрый странник к своему молодому другу, — ни одна вещь на свете не стоит того, чтобы рисковать из-за неё жизнью. Что же касается волшебной силы копья, то пока ты учился управлять им, предугадывая его желания, она вся перешла в тебя.
После этих слов на юношу снизошло прозрение.
— О, Великий, — обратился он к мудрецу, — возьми меня в ученики и назначь плату за обучение.
— За истинное знание не берут мзды, ибо ты и так отдаёшь ему жизнь, — ответствовал странник.
— Почему же ты тогда при нашей встрече потребовал плату? — спросил юноша.
— Люди не ценят того, что им достаётся даром и мерой всех достоинств сделали золото. Но истинные ценности всегда с тобой и вокруг тебя, это ты сам, то чем ты дышишь, на чём ты стоишь, то, что утоляет твой голод и жажду, и то, что согревает тебя. Никакие другие богатства с ними не сравнятся. Однако ты никогда не пошёл бы со мной в день нашей встречи, если бы я рассказал тебе об этом. Люди мира больше всего ценят власть, и ты тоже был таким. Но я увидел в тебе жажду истины и стал учить любить жизнь. В день нашей встречи я взял тебя в ученики, ты узнал об этом только сейчас, — странник улыбнулся, поглядев на ученика, и пошёл своей дорогой.
Отправлено: 06.09.11 22:56. Заголовок: Гибель С-11 Свои «7..
Гибель С-11
Свои «72 метра» я придумал. Я придумал эту историю полностью. От начала и до конца. Мне говорили, что такое не может быть, что люди не могут так долго находиться под высоким давлением, что все это бред, и все они умерли от азотного наркоза.
И тут вдруг мне присылают описание гибели С-11.
В 1941 году, в самом начале войны, при возвращении в базу Таллина после двух недель патрулирования С-11 встретилась у островов Даго и Эзель со своими кораблями охранения. Они проводили лодку до условного рубежа, развернулись и пошли встречать другую нашу подводную лодку. С-11 вошла в пролив и на глазах изумленной публики подорвалась на мине. Оставив веху на месте гибели лодки и подобрав с нее двух тяжелораненых, корабли покинули район. В затонувшей лодке остались живые люди.
После удара о грунт погас свет, все остановилось, смолкло. В седьмом отсеке лодки находились: торпедист – старший краснофлотец Николай Никишин, артиллерист – Василий Зиновьев и электрики Мазин и Мареев. С помощью небольшого фонарика, они осмотрели отсек. Вода затопила трюм и продолжала поступать по переговорной трубе, а еще она поступала через переборочную дверь шестого отсека и по системе вентиляции.
Никишин, как старший в отсеке, начал борьбу за живучесть.
Они перекрыли клапана на аварийной колонке, переговорной трубе, начали заделывать пробоины аварийным материалом: клиньями, одеялами, простынями и всем прочим. Вода продолжала поступать. Поступление воды можно было сдержать, подав воздух из системы ВВД.
Но сначала надо было выяснить, есть ли еще живые на лодке.
Через переговорную трубу они связались с шестым отсеком. Там оказались люди.
В центральном посту погибли все, личный состав из четвертого и пятого отсеков перешёл в шестой и теперь они стоят по грудь в воде. Никишин решил сравнять давление между отсеками, открыть переборочную дверь в шестой отсек, чтоб спастись всем. Он приказал всем надеть аппараты, но пока без необходимости не включаться в них. Они пытались открыть дверь, но взрывом ее деформировало и отрыть ее не удалось. В шестом голоса постепенно стихали, а потом они услышали и слова прощания.
К этому времени азотный наркоз уже начал действовать. Электрик Мареев бормотал уже что-то бессвязное и громко смеялся. Вода доходила уже до пояса. Никишин открыл клапан и дал воздух в отсек. Они решили выходить через торпедный аппарат. Им предстояло еще освободить его от торпеды внутри. Они решили выстрелить ее.
Для этого нужен сжатый воздух, а его было очень мало.
Они решили перепустить воздух из запасной торпеды с помощью шланга в стрельбовой баллон. Но у них нет ключа. Никишин пробует открыть клапан с помощью молотка и зубила. Клапан сбивается и воздух выходит в отсек. Давление повышается, трудно дышать. Они решают перепустить воздух из торпеды в торпедном аппарате правого борта в стрельбовой баллон левого. Через несколько часов тяжелейшей работы им это удается, но давления не хватает. Надо двадцать пять атмосфер, а у них только восемнадцать. Не хватает семи атмосфер. И все же они решат выстрелить. Никишин отрывает запирающий клапан, обеспечивающий немедленное потопление торпеды после выхода и аппарата, делает так, чтоб торпеда утонула и не взорвалась при ударе о грунт. Наконец, крышка торпедного аппарата открыта.
Никишин нажимает на рукоятку стрельбового щитка, и … выстрела нет.
Он снова и снова нажимает на рукоятку – ничего не происходит. И тут он обнаруживает неисправность в самом щитке. Он устранят ее и… происходит выстрел – торпеда ушла.
Прошло пять часов после взрыва, теперь можно выходить.
Перед выходом отдохнули, съели аварийный запас пищи из аварийного бачка, положили туда записку о том, как пытались спасти людей из шестого отсека и задраили его.
Август месяц. Балтика. Вода уже холодная.
Чтоб уменьшить охлаждение тела, густо намазали тельняшки тавотом. Приготовились к выходу, и стали осторожно открывать заднюю крышку аппарата. Вода пошла в отсек, затопив торпедный аппарат. Потом она перестала поступать – давление сравнялось с забортным.
Никишин пошел первым. Он полз, толкая перед собой буй-вьюшку с буйрепом. Полтора часа ушло подъем – надо было соблюдать режим декомпрессии. Когда он всплыл, была ночь. Море было неспокойно. Никишин стал дожидаться товарищей.
Вторым пошёл Мазин. Когда он выплыл из торпедного аппарата, то, как условились, дал сигнал и стал ждать ответа. Никто не отозвался. Тогда Мазин через десять минут снова вошёл в торпедный аппарат, снова вернулся в отсек. Выяснилось, что Мареев не хочет надевать дыхательный аппарат и категорически отказывается покидать отсек. Казалось, что временами на него находили моменты просветления и тогда его начинали уговаривать покинуть лодку. Вроде уговорили, что он пойдет вслед за Мазиным, а за ним, подстраховывая его, пойдет Зиновьев. Надели на него маску дыхательного аппарата, включили аппарат. Но как только попытались окунуть в воду и подтолкнуть к торпедному аппарату, Мареев выплюнул загубник и начал захлебываться. Подняли его над водой, снова несколько раз пытались протолкнуть в торпедный аппарат. Ничего не выходит. Мареев упирается и совершенно невменяем. Прошло много времени, сдвигов никаких. Зиновьев уговаривает Мазина покинуть лодку, твёрдо обещая, что пойдёт следом. Мазин снова выходит из торпедного аппарата. Снова нет ответа на посланный сигнал. Мазин снова возвращается на лодку. Зиновьев уверенно говорит, что идёт за ним. Мазин в третий раз выходит через торпедный аппарат. Снова сигнал и снова нет ответа. Кислород в баллонах уже кончался, дышать становилось всё труднее и Мазин начал подъём. Когда Мазин понял, что теряет сознание, он последним усилием сорвал маску и выпустил из рук аварийный буйреп. Его выбросило наверх, но он тут же снова скрылся под водой. Этого мгновения хватило Никишину, чтобы, несмотря на полную темноту, заметить его, нырнуть, поймать за одежду и всплыть вместе с ним. Потом Мазин пришёл в себя. Вдвоём они решили, что Никишин поплывёт к берегу, а Мазин останется ждать у буйрепа Зиновьева.
При сильном волнении, при отсутствии видимости берега, он плыл в направлении на восток, ориентируясь по светлой стороне горизонта. Ему казалось, что он плывёт бесконечно. С детства он хорошо плавал, но силы постепенно покидали его. К тому же он не мог освободиться от ненужного теперь аппарата, так как не смог расстегнуть за спиной пряжку ремня, крепящего аппарат к спине. Делая отдых на спине, он снова и снова плыл на восток. Наконец, к рассвету он увидел вдали нечто – это был маяк. Вдруг, совсем рядом, послышался шум мотора, и Никишин увидел катер, пытался кричать, но его никто не услышал. Катер скрылся. Силы совсем покинули торпедиста. У самого берега волны выбросили его на противодесантное заграждение – колючую проволоку недалеко от уреза воды. Из последних сил, двигаясь вдоль заграждения, он нашёл лазейку, но выйти на берег уже не смог. Его нашли три краснофлотца, патрулировавшие береговую черту. На руках они принесли его в помещение, привели в чувство. Никишина парализовало: руки и ноги не шевелились, температура тела была 34,5. Он провёл в море семь с половиной часов, после почти шесть часов пребывания под водой, в отсеке под большим давлением. Берега он достиг у маяка Тохври на острова Даго. Было 3 августа 1941 года.
Оставшийся у буйрепа Мазин продолжал ждать Зиновьева, который всё не поднимался на поверхность. На рассвете моряки с морского охотника обнаружили закоченевшего от холода и ослабевшего Мазина. Моряки начали массировать руки и ноги подводника, дали глотнуть спирта. В это время обнаруживается всплывший Зиновьев. Было уже 10 утра. Прошло 16 часов с момента гибели подводной лодки.
Оказывается, Зиновьев рассудил так: ему всё равно долго не продержаться на воде, так как при аварии он получил серьёзную травму головы и чувствовал себя очень плохо, кроме того, он до последнего не хотел покидать невменяемого Мареева.
Он не мог бросить товарища.
Зиновьев держался из последних сил: звенело в ушах, клонило ко сну, ныла рана на рассечённом лбу. Но он решил не покидать отсек.
Марееву становилось всё хуже. Он то бился в судорогах, то умолкал, а потом и вовсе затих. Прощупав пульс, Зиновьев убедился, что Мареев скончался. Закрыв его лицо бескозыркой, Зиновьев ещё долго оставался с ним. Потом, надев маску дыхательного аппарата, он вошёл в торпедный аппарат, а, выйдя из него с обратной стороны, обнаружил, что буйреп лежит на дне (один из спасательных катеров случайно винтами обрезал спасательный буек). Но Зиновьев не растерялся и начал, удерживаясь за буйреп и сопротивляясь силе, выталкивающей его, подниматься наверх с соблюдением хоть какого-то режима декомпрессии. Ему пришлось всплывать вниз головой, так как все его тело тянуло наверх, а держаться за буйреп у мусингов, он должен был, чтоб не оторвало, двумя руками.
Травмированная голова наливалась кровью, трудно было дышать, но вот, наконец, он дошел до конца буйрепа, отпустил его и всплыл.
Вот и вся история.
Во всех подробностях она описана Геннадием Дрожжиным в его исследовании «Ассы и пропаганда: Мифы подводной войны».
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 151
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
О Самом главном. 
го начала было платным, поэтому каратисты считали себя первым сортом. 
